Логический конец или Один день с мертвецом

Человек может сносить радость, горе, боль лишь до известной степени, а когда эта степень превышена, он гибнет. Значит, вопрос не в том, силён ли он или слаб, а может ли он претерпеть меру своих страданий, всё равно душевных или физических, и, по-моему, так же дико говорить: тот трус, кто лишает себя жизни, - как называть трусом человека, умирающего от злокачественной лихорадки.
И.В. Гёте «Страдания юного Вертера» (роман)

- Миха, тебе заказ на старика! Давай скорее уже, а то три дня тухнет, соседи уже несколько раз звонили. Говорят, у них даже собаки этой вони не выносят, воют круглые сутки. Так и обнаружили. Вся псарня к двери сбежалась.
- Что? Какой старик? Меня сегодня шеф отпустил, я за Ваньку три смены отработал. Ему позвони, пусть он и едет.
- Да какой, на фиг, Ванька? Ты чё, не слышал? Его ж ещё вчера рассчитали, на нём и так бабка висела, так он ещё и бучу поднял, что ему ребят не дали. Да он за все свои дела её сам на руках должен был до машины тащить!..
- В смысле, я что-то недопонял: мне за стариком, что ли, одному ехать???
- Да ладно, что там, одно слово, что старик, кг 50, не больше. Что, не знаешь, какая у стариков пенсия? Как пёрышко, я тебе говорю.
- Ну а родственники хоть помогут?
- Да ты чё? Какие там, на фиг, родственники? Что, не знаешь, как старики помирают? За пенсией раз в месяц заходили и всё. Я ж тебе говорю, соседи обнаружили.
- Нормально… Да где он хоть живёт-то? Чёрт, то есть жил. Ну, где его хата в общем?
- Да в районе «Комсомольской», ну знаешь, кольцо троллейбусное, ну там от него наверх ещё метров 200.
- Серый, ты хоть соображаешь, что говоришь? Куда я тебе в час пик попрусь на «Комсомольскую»? Мне что с ним два часа стоять в пробке, нюхать? Ну, Ванька, сука, ну удружил. Встретить бы его где, в тёмном переулке.
- Так ты едешь или как?
- Или как… да еду, чёрт!
День у Миши не заладился с самого начала. Утром отключили воду, а когда дали её, отрубили свет. Причём с такой периодичностью, что он не успел ни побриться, ни вскипятить чайник. Да ещё эта работа… Сколько лет он уже шоферит в этом похоронном бюро? Давно уже пора оттуда уйти. Во всяком случае, положительных эмоций от выполнения своих обязанностей он не получал. Каждый день эти трупаки мозолили ему глаза. Вонь, заплаканные лица, остекленелые глаза. И всё это ведёт к одному концу.
«Как всё-таки быстро люди смиряются с фактом собственной смерти и смерти своих близких. Обычно, когда они приезжают на место, чтобы забрать тело, все и всё уже спокойно, никто не плачет, не кричит. Все просто сидят и ждут, а чего неизвестно. Ведь, по сути, какая разница, есть тело – нет тела. Нет, ну в физиологическом смысле разница, конечно, есть. Вони меньше. Это точно. Вот в чём главная миссия работников похоронного бюро «Логический конец» - сделать так, чтобы меньше воняло. А в чём моя основная миссия? Отвезти тело и чем быстрее – тем лучше. И ради этого я учился, самосовершенствовался. Нет, мне не сложно найти новую работу, совсем несложно. Высшее образование, отличное знание компьютера, английского и немецкого языков. Красный диплом, золотая медаль по окончании школы, а потом – психушка. «Логический конец», не правда ли?» - при этой мысли он усмехнулся, и недожёваные кусочки круасана стали вываливаться изо рта на рубашку. – «Чёрт, твою мать!» - Он стал торопливо отряхивать рубашку, внимательно вглядываясь в её расцветку, чтобы от крошек не осталось ни следа . Запил чаем, закинул одноразовый стаканчик в мусорный бак с первого раза, завёл машину и нажал на газ. – «Ну что ж, старик так старик. 50 кг дотащим как-нибудь. Надеюсь, хоть не десятый этаж. Лифт-то само собой не работает.»
Мишины опасения подтвердились, и он простоял в пробке битый час. Каждый раз при мысли об обратной дороге в душной машине наедине с гниющими останками человека, он морщился. Кондиционер как назло сломался, а весна стояла на редкость тёплая. Кругом была слякоть, грязь, текли канализационные ручьи, и первые мини юбки кокетливо выглядывали из-под курток и полупальто. Он подъехал к дому старика. Как это ни странно, на пороге его никто не встретил, и ему пришлось звонить в похоронное бюро, чтобы уточнить номер квартиры и этаж. Серый сообщил ему всё необходимое, а также на всякий случай дал телефон родственников.
Он поднялся на четвёртый этаж (слава богу, старик жил не так высоко), там его уже ждала соседка, грузная женщина лет 50 с маленькими чёрными усиками над верхней губой. Вкрадчивым голосом она сообщила, что родственники старика уже несколько раз приезжали, но только для того, чтобы узнать, когда его увезут.
- Вот свиньи, не терпится вселиться. Дочь с хахелем смерти Митрофаныча всё никак дождаться не могли, так сейчас уж несколько часов потерпеть не могут. Тьфу, что же это творится-то, а?
Соседка застыла и уставилась на Мишу, видимо в ожидании ответной реплики по этому поводу. Вместо ответа он открыл дверь, которая естественно была не заперта. При такой работе редко сталкиваешься с запертыми дверьми. Когда он вошёл, то помимо затхлого запаха, каким может пахнуть только старость, он почувствовал становящийся всё более настойчивым запахом разлагающегося тела. В комнате на диване сидел молоденький мед брат и курил Winston.
- Ну что, давно ждёшь? Там пробки были, быстрее никак не получалось.
Ему вдруг стало жалко этого молодого парня, в котором было ещё так много сил, но которому приходилось тратить их на такие неприятные вещи.
- Ты не против? – он взял сигарету из пачки и закурил.
Парень никак не отреагировал, только мельком взглянул на него и тут же опустил взгляд обратно в пол.
- Мы уж думали, вы не приедете. Сижу вот, жду, пока наши приедут, в морг собирались старика отвозить. Дочь у него, истеричка полная. Приходила, возмущалась. Говорит, вещи уже собрали, а его всё никак не увезут. – Парень выпустил несколько колец дыма и затушил сигарету в старую фарфоровую пепельницу в форме женской туфельки.
Комната была очень маленькая и тёмная. Окна выходили во двор, а он был сделан колодцем, поэтому солнечный свет никогда не касался этих стен. Облезлые обои бежево-розового оттенка кое-где отливали желтизной, их рисунок был уже практически неразличим. Лишь в отдельных местах ещё можно было разобрать отрывки узора. В углу возле окна стоял старый отечественный телевизор. Он был включен, но звук был, по-видимому, сломан, изображение тоже мелькало. По ОРТ показывали «Новости», но понять их можно было только человеку, умеющему читать по губам. Напротив телевизора, метрах в двух стояло старое, замусоленное и в нескольких местах разодранное кресло. Видимо, какое-то время у старика была кошка, которая таким образом точила свои когти. Да, в принципе, другого места для этих нужд в квартире больше и не было. Ведь из мебели кроме кресла была только кровать, старенький шкаф и журнальный столик из дерева светлой породы. На кресле, свесив руки по бокам, сидел мёртвый старик. Серый его не обманул. Он действительно выглядел очень худым и высохшим. Может быть, даже меньше 50 кг. На полу рядом с креслом валялась старая газета, а на ней очки с одной отломанной дужкой. Старик был одет в клетчатую рубашку, которая была заправлена в тёмно-коричневые брюки из какой-то тёплой ткани, на ногах были шерстяные носки. Поражала внешняя опрятность, с которой был одет старик. Создавалось странное впечатление, что человек готовился к чему-то важному и, не дождавшись этого, решил вздремнуть.
- А от чего он умер? – Мише, конечно же, было понятно, что старик умер своей смертью, но всё же он решил на всякий случай спросить. Видимо, аккуратный вид старика произвёл на него впечатление.
- Да, барбитуратов наглотался, таблеток снотворных.
И действительно, на столике рядом с креслом стояла пустая кружка с высохшим на дне осадком.
- А сколько ему было?
- Говорят, в этом году вроде 80 стукнуло. Самое время подобрал. Ещё бы чуть-чуть, и дочь бы его в психушку сплавила. Хотя, соседи говорят, старик был при полной памяти, хотя и со странностями.
Незаметно для самого себя, Миша начинал проникаться сочувствием и даже уважением к старику. Ему захотелось побыстрее отвезти его, чтобы от него все отстали: и его бессердечная полоумная дочь, и соседка, и даже этот молодой мед брат. Докурив сигарету, он подошёл к креслу, но как будто бы не знал, как подступиться к старику, чтобы взять его на руки. Носилки он не стал брать намеренно, так как ему предстояло нести его вниз одному. Заметив это, парень не говоря ни слова, подошёл к креслу, взял старика за ноги и вопросительно взглянул на Мишу.
- Спасибо. – Миша взял старика под мышки, и уже через несколько минут они грузили его в машину. Он ещё раз поблагодарил парня, они пожали друг другу руки, парень пошёл обратно в квартиру дожидаться скорую, а Миша завёл машину и выехал на дорогу.
Как только он выехал на трассу, сразу стало понятно, что путь будет долгим. Была огромная пробка, которая начиналась на «Комсомольской» и тянулась к центру города. Он включил радио, но там опять играла какая-то лажа, поэтому оно было выключено таким же небрежным движением, которое отражало то, что в принципе он ничего другого от него и не ожидал. Ему захотелось послушать что-нибудь спокойное и психоделическое, что-то типа «Radiohead» или «Massive Attack», или просто какую-нибудь хорошую инструментальную музыку, что-нибудь, что бы служило фоном к его размышлениям и не грузило текстом песен. Но как назло, ничего более или менее подходящего под рукой не оказалось. Это его ужасно раздосадовало, так как он не выносил тишину. Он достал сигарету из кармана пиджака, закурил и как бы невзначай, как бы в шутку предложил покойнику закурить. Тот промолчал.
- Молчание – знак согласия? – и он протянул сигарету назад, но тут ему вдруг стало стыдно за то, что он глумился над мёртвым стариком. Он нервно отдёрнул руку и неосознанно выкинул сигарету в окно. Но тишина, царившая в салоне машины, продолжала его раздражать. Он развернул зеркало заднего вида, посмотрел в свои глаза. Глаза были воспалены от постоянного недосыпания. Обычно он спал очень плохо и в лучшем случае по три раза просыпался за ночь. Если же бессонница становилась совсем уж невыносимой и ни чтение, ни ящик, ни музыка не помогали уснуть, он отправлялся в ближайший бар и там уже засыпал где-нибудь в районе барной стойки. Под глазами расползались глубокие морщины, прямо-таки траншеи, которые были так же свидетелями его ночного образа жизни. Далее шёл рот. Над узкими бледными губами с двух сторон загибались дугообразные мимические морщины. Когда его осмотр дошёл до подбородка, то взгляд невольно упал на мёртвого старика, лицо которого в свою очередь оказалось тоже устремлено в зеркало. Мише показалось, что сейчас он выглядел даже более довольным, чем когда был в своей квартире, и что даже на какую-то секунду на его лице мелькнула тень улыбки. Он стал внимательно вглядываться в лицо старика, когда кто-то сзади стал сигналить, и Миша заметил, что пробка немного сдвинулась и его машина начала тормозить движение. Он нажал на газ и, подъехав к впереди стоящей машине, продолжил свой осмотр.